Само собой, никакая Невидимая Рука Рынка в облмясомолпромы, объединяющие и курирующие предприятия, о которых говорил глава МАРТ Владимир Колтович, никогда в трезвом рассудке и по доброй воле не придет. Это предприятия, существующие вне рыночной среды. Чтобы адаптироваться к ней и начать конкурировать хотя бы друг с другом, они нуждаются в антимонопольном стимулировании, о чем на коллегии высказался первый вице-премьер Василий Матюшевский. Да и Колтович объяснял веселым белорусским молочникам новые правила игры исчерпывающе: «Товарооборот в 2018г. — это не товарооборот в 1977г., когда были ресурсы, фонды, квоты».

Но пока областное молоко по цене областного производителя (как выясняется, не обоснованной) попадает к областному переработчику, который тоже работает не в убыток. Затем пищевиков жестко отжимает по ценам и терзает дебиторской задолженностью сетевой ритейл — вот тут-то Невидимая Рука Рынка и впрямь присутствует. Только конкурируют между собой не производители и переработчики, а в основном ритейлеры — кто сильнее отожмет поставщика. Если облмясомолпромы вдруг решат, что пробил час молоку подорожать вдвое, и убедят в этом начальство, будем пить вдвое подорожавшее молочко, и никакие манипуляции Невидимой Руки нам не помогут. В конце концов, собственником производителя молока является государство, ему и решать, как производить и продавать. Поэтому обвинения министра в отрицании живо­творящей Невидимой Руки Рынка носят надуманный характер. Не дадим в обиду Колтовича — просто напомним его критикам, что речь шла о естественных монополиях и сельхозпроизводстве. Цены и тарифы в этих секторах регулируются во всех развитых странах.

НЕМОНЕТАРНЫЕ ОВОЩИ

На коллегии МАРТ министр констатировал рост цен, подчеркнув, что объективных оснований для него нет. Колтовича насторожили данные мониторинга розничной торговли: «Буквально за последние 10 дней мы видим, что цены понемногу начали расти. На вареную колбасу «Докторская», например, приросли по разным производителям до BYN1, на масло сливочное — до BYN0,15, на сметану — до BYN0,1, на творог — до BYN0,15». Можно похихикать над чиновником, нелиберально подсчитывающим копеечки у ценника на творожок, однако не так уж это и смешно, если знать контекст.

Колтович констатировал, что в минувшем году достигнут самый низкий показатель инфляции за 15 лет — 4,6%. При этом вклад в инфляцию регулируемых цен и тарифов составил 1,96 п.п., а из свободных цен основное влияние оказали цены на продовольствие — их вклад в ИПЦ достиг 1,8 п.п. Прогнозируется, что в 2018г. инфляция составит не более 6%. При этом розничный товарооборот уже в январе вырос на 9,5%, что «обеспечено ростом денежных доходов населения». И глава МАРТ признал, что «внутренне сжимается», когда осознает, какие последствия это может иметь для инфляции.

Отечественные СМИ препарируют эту тему в свете необоснованного роста зарплат. Однако есть другой ракурс — немонетарные факторы инфляции. Прошлогодние 4,6% Беларусь на 42,6% нагуляла за счет регулируемых цен и тарифов, на 39,1% — за счет цен на продукты. Немонетарная концепция инфляции как раз предполагает, что внезапно почему-то растут затраты производителя (см. молоко из кейса Колтовича), как-то резко оживляются инфляционные ожидания (диагностированные Нацбанком еще прошлым летом), и вот тут-то народец получает немного (много никто не даст) денег — то ли премиальных, то ли отпускных, то ли гробовых. Результатом действительно может стать резкий всплеск инфляции.

Схожие догадки посетили экономические власти РФ еще летом и осенью 2017г.: сперва глава Центробанка Эльвира Набиуллина при обсуждении инфляции чересчур часто принялась поминать овощи и фрукты, потом, в октябре, ее зам Ксения Юдаева внесла в правительство предложения по мерам воздействия на немонетарные факторы инфляции. Монетарная политика Центробанка РФ гораздо жестче, чем у Нацбанка РБ, однако, уверяет Юдаева, только денежными инструментами инфляцию не одолеть: «Одной из проблем, с которыми мы столкнулись в этом году, является высокая волатильность инфляции. Ее снижения, к сожалению, нельзя добиться мерами денежно-кредитной политики, т.к. наиболее волатильными являются немонетарные компоненты инфляции». В предложениях Центробанка речь шла о четырех направлениях работы: волатильность цен на провизию, волатильность цен на промтовары, волатильность цен на услуги, несовершенство существующих механизмов конкуренции.

В общем, повестка дня, один в один совпадающая с белорусской. Разве что у нас Павел Каллаур не призывает правительство строить овощехранилища, как Эльвира Набиуллина: слава Богу, овощехранилища в РБ построили без участия Нацбанка.

ОДИН РАЗ — НЕ CAP И НЕ PRICE

Судя по всему, и в РБ, и в РФ намерены подойти к цено- и тарифообразованию достаточно серьезно. Особенно это касается естественных монополий: российский Центробанк, например, грозится принять участие в контроле за их ценообразованием. Именно на примере естественных монополий видно, откуда растут ноги у дороговизны в обеих странах.

Наиболее распространенным методом при тарифообразовании естественных монополий что в РФ, что в РБ, что в США до сих пор считался так называемый «затратный метод» («затраты+»). Работает это так: регулируемый субъект подает госрегулятору отчет об издержках, госрегулятор суммирует те из них, которые признает обоснованными, и накидывает сверху некую премию.

Само собой, крепкий хозяйственник, практикующий «затраты+», заинтересован в обосновании издержек, а не в их снижении. Как бы ни привередничал регулятор, до конца проникнуть в структуру издержек может только сам производитель. Потому в затраты при желании можно забивать и корпоративы, и командировочные, и даже откаты — графу «прочее» еще никто не отменял. По оценке Центра мониторинга и контроля за ценообразованием РФ, в 2016г. в газораспределительной сфере на «прочее» пришлось до 73% затрат. По большой России особенно заметно, как затратный метод тормозит развитие экономики, особенно обрабатывающего сектора, превращая находящиеся под госопекой естественные монополии из провайдеров услуг для бизнеса в центры формирования прибыли для казны.

Альтернатива методу «затраты+» — модная методика price—cap regulation (англ. «регулирование ценового ограничения») — предполагает установление регулятором ценового потолка для монополии. Регулируемому доводится верхняя планка цены или тарифа, регулятор при этом не обязан анализировать отчет регулируемого об издержках на предмет обоснованности. Обычно при использовании price—cap regulation тариф или цена растут немного медленнее, чем инфляция. Производитель при таком подходе заинтересован, во-первых, в том, чтобы вникать в структуру затрат; во-вторых, в том, чтобы сокращать их, поскольку сокращение для него означает увеличение прибыли.

Насколько можно судить, именно ко второму подходу склоняется МАРТ: «Мы рассмотрим вопрос заключения соглашений, которые являются обязательными для хозяйствующих субъектов по ценовому регулированию доминантов в соответствии с законодательством. Скорее всего, в качестве агрегированного показателя мы предложим уровень инфляции, а тем, кто захочет повысить цены выше установленного уровня, придется четко доказывать эту необходимость». То есть элементы затратного подхода сохраняются, но в целом начинает действовать регулируемый ценовой потолок.

ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОГО ЦЕНОРЕГУЛИРОВАНИЯ

Классическим образчиком государственного ценорегулирования считается американский опыт стимулирования агросектора. Конгресс устанавливает контрольные цены на зерно или молоко, правительство выдает фермеру целевой заем под будущий урожай, фермер сеет, жнет, доит и т.п., продает продукцию по рыночным ценам, если они выше контрольных. Если рыночные цены ниже контрольных, государство по контрольным ценам скупает у фермера произведенное им.

Беларусь исторически тяготеет к европейским практикам ценорегулирования. Скажем, административные механизмы обоснования затрат в разных ведомствах явно заимствованы в Германии (орднунг и туева куча бумажек), а практика дистрибуции продуктов в рознице по явно завышенным ценам с последующей их массированной распродажей в рамках заранее объявленных акций и скидок родилась в Швеции («скандинавский социализм» — мечта крепкого хозяйственника!) и первоначально касалась колбас
и мяса.

Очень хотелось бы, чтобы начальство, раз уж оно увлеклось ценообразованием, прошло этот путь до конца — создания конкурентной среды, в которой сможет эффективно функционировать щекочущая воображение журналистов и экспертов Невидимая Рука Рынка.